Татьяна Маврина

Несколько поколений, выросших в XX веке, были воспитаны на книгах, иллюстрированных Татьяной Мавриной, — от самых первых пушкинских сказок до альбомов с иллюстрациями к стихам Блока и рассказам Юрия Коваля. «Ушибленная цветом» — именно так не раз говорила о себе художница.







Ее детство прошло в Нижнем Новгороде.
Татьяна Маврина родилась родилась 7 (20) декабря 1900 в семье учителя и литератора Алексея Ивановича Лебедева. Мать, Анастасия Петровна, происходила из дворянского рода Мавриных. Позже художница взяла псевдоним Маврина.

Детей в семье было четверо, и воспитывали их, как полагалось в интеллигентных семьях: чтение и рисование, обучение музыке и языкам, внимание к фольклору и народному искусству, которые, казалось, окружали и пронизывали всю жизнь. «География фантастическая от гор, рек, болот, оврагов, лесов, всяких легенд, старых городов вокруг: Суздаль, Владимир, Юрьев Польский, Муром, Городец, а там живописные народные промыслы — городецкие, семеновские, хохломские, палехские, мстерские. Город в окружении фольклора», — вспоминала Маврина о своих детских ощущениях. От этих лет сохранились альбомчики-тетради, которые делали дети в семье Лебедевых. В них — стихи и рассказы, рисунки, акварели.








В 1921 году Маврина точно выбрала изобразительное искусство - поступила во ВХУТЕМАС, где училась у Р.Р. Фалька, Н.В. Синезубова, Г.В. Федорова.
Позже художница вспоминала об этом времени как о счастливейших годах своей жизни. Настоящей школой живописи для нее стали французские импрессионисты в Щукинской и Морозовской галереях.




Татьяна Алексеевна Маврина в автобиографии делила свою жизнь, как она выражалась, но «три жизни»: первая — «от рождения до ВХУТEMАСа», вторая — Москва, учеба живописи у Роберта Фалька, увлечение импрессионистами, участие в выставках Группы «13», третья — началась во время войны. Но была и четвертая — последнее десятилетие жизни.







Маврину знали и ценили как графика и иллюстратора, воплотившего в своем творчестве многие принципы народного русского искусства, которое она прекрасно знала. Русские иконы, лубки, вышивки, глиняные игрушки представляли для нее интерес не только как предметы коллекционирования, но и как образцы высокой художественной культуры, живого языка, к которому она обращалась. Ее иллюстрации к детским книжкам и русским сказкам, альбомы рисунков, сделанных во время путешествий по русским городам, вызывали большой интерес и по праву считались частью отечественного искусства 70—80-х годов.







И все же словно незримая стена отделяла ее от официального советского искусства. Эту ее «инаковость» чувствовали все — от главных художников государственных издательств, с большой неохотой подписывавших мавринские книги в печать, до оргкомитета международной премии имени Г.-Х. Андерсена, выбравшего Маврину — практически единственную из советских художников детской книги — в качестве лауреата этой престижной премии в области книжной графики.
Надо сказать, что Маврина — единственная русская художница в большом списке обладателей этой престижной награды, сравнимой с Нобелевской премией. Позже форзацы книг с её иллюстрациями неизменно были украшены золотой медалью с профилем датского сказочника.



Народные фантастические персонажи, птицы сирины, чудные звери и диковинные растения органично вписались в сказочный мавринский мир.
А в 80-е годы появилась серия книг с рассказами Юрия Коваля и рисунками Мавриной: «Стеклянный пруд», «Журавли» и другие. Это было невероятно удачное и плодотворное творческое содружество. Иллюстрации Мавриной дополнили и раскрыли камерное очарование рассказов писателя, слово и изображение в этих книгах взаимодействуют, оттеняют и дополняют друг друга.




Ещё один творческий роман прошёл через всю жизнь художницы. Маврина вспоминала, что строчки Ахматовой «…и помнит Рогачёвское шоссе разбойный посвист молодого Блока» заставили её отправиться на поиски блоковских мест и зафиксировать всё увиденное. «Лес, коричнево-фиолетовые голубые лужи, цветущие ивы, красно-жёлтые в серой воде. Серо-зелёные дали, берёзовая роща на горе и ручей бутылочно-зелёный в леопардовых берегах». Поэзия Блока всю жизнь вдохновляла Маврину на изображение музыки, разлитой в природе.



В конце 1980-х годов Татьяна Алексеевна почти не покидала своего дома. Мир замкнулся в стенах малогабаритной квартиры, оклеенных любимой Мавриной золотой и серебряной бумагой. Те, кому довелось попасть к ней в дом, бывали изумлены той невероятной внутренней силой, которая исходила от сухонькой девяностолетней женщины. Эта воля к жизни, казалось, защищала ее от старческой немощи — она видела практически без очков, была в ясном уме, и, если и забывала что-то, никогда нельзя было сказать наверняка — забывчивость это или лукавство.