Блог: Psychology of Light and Dark

У Горького в замечательном рассказе «Старуха Изергиль» есть легенда о Данко, где человек т.е. Данко выводит людей из мрака. Сам сюжет очень наминает миф о Прометее…Но не рискну упрекнуть классика в плагиате, ибо он невольно приписал его старухе Изергиль.

Прежде всего в легенде аллегория - Данко выводит людей на свет из мрака внутренних заблуждений. Ибо они были в тени. В тени же пропадала их собственное «я», своя идентификация как отдельного Человека, Личности — которой в тени, во мраке не было, ибо она не возможна в среде биомассы, которая едина и слитна во мраке и хаосе. Свет (и физический и аллегорический) потому и есть, что он разделяет явления и вещи. Тень обязана свету, а не наоборот. Во всех религиях есть сюжет о творении. У греков с актом творения из Хаоса( беспорядка) возникает Космос (порядок) и категоризирует вещи и явления которые воплотились через их материальное соответствие через знак или Слово, в широком смысле — слова. В иудаизме, христианстве и исламе это Акт Творения. «Да будет Свет» сказал Создатель.

Религия в метафорической форме описала релятивистскую теорию физики о Большом Взрыве и возникновении Пространства и Времени. Они по сути, и есть этот « физический свет». Длина световой волны конечна. У греков Хронос ( абсолютное время) до Космоса стирал причинность, оно не имело точки отсчёта, «альфы и омеги», начала и конца. Это было как бы анти-время, Олам наоборот. С возникновением Космоса возникли «песочные часы» которые начали отсчёт. Если же есть отсчёт, значит есть причинность. Если есть причинность значит одна вещь/явление обусловливает ( то есть «называет по имени») другое с помошью знака, символа, ибо без определения того что предшествовало невозможно утверждение существующего. Знаки (категории) в виде слов, цифр или букв необходимы для отделения одного от другого. Голосом или графически мы подразделяем то и это. Например 1 соответствует произношение о-дин, 2 - два. Яркому желтому пятну на небе - солн-це, бледному ночью - лу-на. И так далее. Вещи как бы находившиеся в одной тёмной комнате были свалены в кучу и были просто «что-то, нечто». когда вошел кто-то и начал искать что-то — он нашёл и определил, что то, что он нашёл и есть искомое… Но для этого ему нужен был свет фонаря.

Свет как аллегория это всегда сепарация, отделение. В абсолютном мире идей (эйдосов) он всеобъемлющ и антипод Хаосу в том, что также стирает уникальность вещи. Например, образно, при сверх-дозе света от прожекторов или вольтовых дуг зрачок у человека будет «залит» светом и люди ослепнут — т.к. опять как и будучи во мраке потеряют способность отделять одно от другого. Свет именно направленный, бьющий как вектор, треугольник бьющий от источника со стороны на освещенный предмет - как раз есть "свет" порождающий «категории» и «значения». Ибо благодаря такому свету появляется тень — то что обратное, т.е. отрицание света. Свет определяет и разделяет. После Акта Творения появилось "светлое-темное", "мужское-женское", "мягкое-твердое", "тёплое-холодное" и т.д.

Вернемся к легенде о «Данко». Вопрос поставленный Горьким как бы между прочим, на самом деле очень важен. А зачем, в самом деле, людям нужна идентификация? Зачем они хотят увидеть что-то в себе при помощи «внешнего освещения»? Знают ли они то, что они делают? И почему наконец у всех людей есть инстинкт бабочки о котором образно писал Блэйк в стихотворении «Fly/Мотылёк»:

If thought is life
And strength and breath,
And the want
Of thought is death

Считают: мысль
Есть жизнь и свет,
А нет ее -
И жизни нет

Почему же мотылек так стремится к свету даже погибает опалившись о свечу?

Инстинкт выживания возможно осуществить лишь при наличии с одной стороны условий для физиологии ( тепло, воздух, пища) и наличии собственных сил для этого. Но почему нужен «свет». Почему людям как мотылькам не хватает его, и они стремятся к нему. Почему у них возникают мысли, идеи. Эти идеи как стаи мотыльков кружат и создают в воздухе фигуры, образы. Из них появляются теории, книги, наука, культура. Вообще ноосфера. Почему человек не ограничивается лишь едой, пищей и спариванием. Но инстинктивно как мотылёк тянется к свету. Наверное потому, что часть этого света живёт в нас. Она была заложена в нас от рождения. Просто не все знали, что она есть в наших сердцах, отягощенных злом по отношении к друг другу. Но скрыть её невозможно и она дает о себе знать.

Но у Горького очень резкий саркастический поворот. В греческом мифе о Прометее, его (Прометея) наказывают жестокие боги, что он дал людям огонь. У людей появился свет + тепло и им не нужны были жертвы богам, для того чтобы умолить их продлить их жизнь. В легенде о Данко, его ( т.к. Данко) наказывают сами люди, которые по мысли Горького ( в котором угадываются ницшеанские идеи, которыми он был увлечен) недостойны такого подарка т.к. совершенно неблагодарны, ничтожны и суетны…

«Вы сказали: «Веди!» – и я повёл! – крикнул Данко, становясь против них грудью. – Во мне есть мужество вести, вот потому я повёл вас! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли и не умели сохранить силы на путь более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец!»
Но эти слова разъярили их ещё более.
«Ты умрёшь! Ты умрёшь!» – ревели они.
А лес всё гудел и гудел, вторя их крикам, и молнии разрывали тьму в клочья. Данко смотрел на тех, ради которых он понёс труд, и видел, что они – как звери. Много людей стояло вокруг него, но не было на лицах их благородства, и нельзя было ему ждать пощады от них. Тогда и в его сердце вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло. Он любил людей и думал, что, может быть, без него они погибнут. И вот его сердце вспыхнуло огнём желания спасти их, вывести на лёгкий путь, и тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня… А они, увидав это, подумали, что он рассвирепел, отчего так ярко и разгорелись очи, и они насторожились, как волки, ожидая, что он будет бороться с ними, и стали плотнее окружать его, чтобы легче им было схватить и убить Данко. А он уже понял их думу, оттого ещё ярче загорелась в нём сердце, ибо эта их дума родила в нём тоску.
А лес всё пел свою мрачную песню, и гром гремел, и лил дождь…«Что я сделаю для людей!?» – сильнее грома крикнул Данко.
И вдруг разорвал руками себе грудь и вырвал из неё своё сердце и высоко поднял её над головой.
Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещённый этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумлённые, стали как камни.
«Идём!»– крикнул Данко и бросился вперёд на своё место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям.
Они бросились за ним, очарованные. Тогда лес снова зашумел, удивлённо качая вершинами, но его шум был заглушён топотом бегущих людей. Все бежали быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца. И теперь гибли, но гибли без жалобы и слёз. А Данко всё был впереди, и сердце его всё пылало, пылало!
И вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождём. Гроза была – там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река … Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, как та кровь, что била горячей струёй из разорванной груди Данко.
Кинул взор вперёд себя на ширь степи гордый смельчак Данко, – кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и – умер.
Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти его и не видали, что ещё пылает рядом с трупом Данко его смелое сердце. Только один осторожный человек заметил это и, боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой … И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло. Вот откуда они, голубые искры степи, что являются перед грозой!»